Время смеяться

Как вы­ра­зил­ся поэт Уи­стен Хью Оден, че­ло­ве­че­ский род от жи­вот­но­го мира от­ли­ча­ет по мень­шей мере три черты: мы тру­дим­ся, сме­ем­ся и мо­лим­ся. Как по мне, этот пе­ре­чень Одена дает чет­кую канву для са­мо­ана­ли­за. С точки зре­ния труда, хри­сти­а­нам про­сто нет рав­ных. В конце кон­цов, имен­но наши пред­ки изоб­ре­ли про­те­стант­скую этику. Фак­ти­че­ски, мы ценим тру­до­вую этику на­столь­ко вы­со­ко, что поз­во­ля­ем ей по­жи­рать все во­круг. Наши церк­ви по­хо­жи на кор­по­ра­ции, наше время мо­лит­вы и раз­мыш­ле­ний над Сло­вом рас­пи­са­но по ми­ну­там (в иде­а­ле — с по­мо­щью ком­пью­тер­ных ор­га­най­зе­ров), наши пас­то­ры под­дер­жи­ва­ют бе­ше­ный темп япон­ских ад­ми­ни­стра­то­ров. Ра­бо­та стала для хри­сти­ан един­ствен­ной санк­ци­о­ни­ро­ван­ной за­ви­си­мо­стью. Ис­кус­ство мо­лит­вы, ка­за­лось бы, уже долж­но быть осво­е­но нами дос­ко­наль­но, но у меня есть опре­де­лен­ные со­мне­ния. Су­ще­ству­ет ис­ку­ше­ние пре­вра­тить мо­лит­ву в еще одну форму ра­бо­ты, что, воз­мож­но, и объ­яс­ня­ет, по­че­му в боль­шин­стве церк­вей мо­лит­вы в ос­нов­ном хо­да­тай­ствен­ные. Мы очень редко оста­нав­ли­ва­ем­ся, чтобы по­слу­шать. Я об­ра­тил вни­ма­ние, что биб­лей­ские мо­лит­вы (как видно, на­при­мер, в Псал­мах) обыч­но бес­си­стем­ные, по­вто­ря­ю­щи­е­ся и неструк­ту­ри­ро­ван­ные. Они на­по­ми­на­ют ско­рее раз­го­во­ры в па­рик­ма­хер­ской, чем спи­сок необ­хо­ди­мых по­ку­пок. Я учусь форме мо­лит­вы у ка­то­ли­ков, ко­то­рые боль­ше дру­гих вос­при­ни­ма­ют ее как акт по­кло­не­ния. На удив­ле­ние, для тех, кто прак­ти­ку­ет ее еже­днев­но (Томас Мер­тон, Мак­ри­на Ви­дер­кер, Дже­рард Мэнли Хоп­кинс, Те­ре­за Авиль­ская), мо­лит­ва мень­ше всего по­хо­жа на ру­тин­ную ра­бо­ту, а боль­ше — на нескон­ча­е­мую бе­се­ду. Что же ка­са­ет­ся тре­тьей со­став­ля­ю­щей в три­а­де Одена — смеха, — то здесь хри­сти­ане пле­тут­ся в хво­сте у всего осталь­но­го мира. Как от­ме­тил Клайв Льюис, у хри­сти­ан есть боль­шое пре­иму­ще­ство перед дру­ги­ми лю­дь­ми: они не менее пад­шие и в не мень­шей сте­пе­ни об­ре­че­ны жить в пад­шем мире, но они знают, что они — пад­шие тво­ре­ния в пад­шем мире. По этой при­чине, думаю, мы не имеем права за­бы­вать, как сме­ять­ся над са­ми­ми собой. Па­ро­ди­ру­ют толь­ко то, что ува­жа­ют, равно как и бо­го­хуль­ству­ют толь­ко тогда, когда верят. На мой взгляд, смех в дей­стви­тель­но­сти имеет много об­ще­го с мо­лит­вой. И в том, и в дру­гом слу­чае мы на­хо­дим­ся в рав­ном по­ло­же­нии, от­кры­то при­зна­вая себя пад­ши­ми тво­ре­ни­я­ми. Мы вос­при­ни­ма­ем себя менее се­рьез­но. Мы раз­мыш­ля­ем о том, кто мы есть. Труд раз­де­ля­ет и со­зда­ет нера­вен­ство, смех же и мо­лит­ва — объ­еди­ня­ют.